В далекие-предалекие времена, когда каждый ребенок знал, что экономика должна быть экономной и что слова «мир», «труд» и «май» — близнецы-братья, жила-была девушка. Скажем, Маруся. Собственно, она и сейчас прекрасно себя чувствует. Правда, тогда она чувствовала себя лет на пятнадцать лучше. И была у Маруси мечта — скатиться по крутому склону на лыжах в красном спортивном костюме, да так, чтобы все мужики вокруг просто попадали. Костюм должен быть красный — и никакой другой. В поведении мужиков также не допускалось вариантов — они должны были не присесть, не попрыгать, а именно попадать. И вот однажды партия и правительство сжалились над судьбой бедной Маруси, и подарили ей на новый год хорошую премию. Маленькую, но хорошую. Обрадовалась Маруся, побежала по магазинам, и, весело отстояв километров семьсот очередей, приобрела две вещи: красный лыжный комбинезон и путевку на лыжный курорт в одной из братских республик Союза Советских Социалистических Республик. Осталось лишь приехать, чтобы отнаблюдать штабеля валяющихся от такой красоты мужиков. Маруся поехала. Когда комсомолка, спортсменка и почти красавица Маруся взошла на склон в ослепительном клюквенно-алом комбинезоне, окрестные мужики приоткрыли бородатые рты и немного похрустели шейными позвонками, провожая ее алчущим взлядом. Комсомолка была почти счастлива. Не хватало мелочей — лихого спуска с горы и падающих мужиков. Маленький, но очень горный инструктор с комсомольским значком на волосатой груди, старательно обучил новичков азам лыжной грамоты и махнул рукой в сторону склона — валяйте. Маруся ринулась было к спуску, но почувствовала, что в ближайшее время этого сделать не сможет. Пока не найдет где-нибудь дощатую конструкцию с буквами «м» и «ж». Очень ее прижали собственные малочисленные нужды. Напомним, что на дворе стоял чудесный конец восьмидисятых, Коммунистическая партия СССР во главе с Генеральным Секретарем Центрального Комитета увлеченно отстаивала интересы мира во всем мире, и ей было плевать на такие мелочи, как сортиры на горных склонах. Партия была, а сортиров не было. Поозиравшись минут пять со сжатыми коленками, Маруся, краснея, подошля к инструктору и, наклонившись, прошептала ему что-то на ухо. — Туалет?! — громко спросил инструктор, и горное эхо переспросило еще пару раз: «Туалет, туалет…» — Да вы что, девушка? Откуда в горах туалеты? («Туалеты, туалеты…») Вон, видите кусты? («ты, ты…») Там и писайте. (…, …) Маруся, с лицом цвета собственного комбинезона, рванула к кустам, упираясь палками. — Лыжи-то снимите, мите, мите!.. — крикнул ей вслед инструктор. Маруся не услышала. Надо заметить, что советская швейная промышленность, идя навстречу решениям XXVII съезда партии, усилила борьбу за качество обслуживания советского населения. Все больше новых товаров появлялось на прилавках советских магазинов, и в том числе — красные горнолыжные комбинезоны со знаком качества на спине. И с одной-единственной молнией от кадыка до пупка. Если б Маруся была мужчиной, то никаких вопросов не возникло бы. Но она была девушкой, страстно желающей пописать, а потому комбинезон был Марусей расстегнут и спущен до самых колен. Из технических моментов могу сообщить, что на Марусе таким образом осталась маечка. И все. И вот тут, когда начался процесс единения Маруси с природой, физика внесла свои коррективы. Снег под ногами скрипнул, и лыжи, которые комсомолка так и не сообразила снять, плавно поехали вперед. Маруся взмахнула руками — но было поздно. На глазах у изумленной группы лыжников, среди которых были столь необходимые Марусе мужики, из кустов с постоянным ускорением выкатилась присевшая девушка в одной маечке. Тормозить голой попой в снег она не решилась. Поэтому, повизгивая от ужаса, катилась по склону, размечая желтеньким пунктиром снег между лыжами. Быстрее, быстрее, еще быстрее. Громче, громче, громче… Усиленный тысячекратным эхом гогот мужиков провожал Марусю вдоль всей трассы. Мужики действительно валились в снег. Да еще и корчась в судорогах. Но это еще не все. Пылающую от стыда девушку принесло прямехонько под ноги одному из мужков. Тот стоял спиной к трассе. Маруся врезалась в него так, что мужика отшвырнуло метров на пятнадцать вниз по склону. Но зато позорный спуск без трусов был прерван. От перенесенных переживаний и переохлаждения попы Маруся простудилась. Выходить на склон она больше не решалась — в единственном на территории республики красном комбинезоне ее узнавали бы не хуже, чем Эдиту Пьеху. Тыкали бы пальцами и хохотали. Маруся отсиживалась в больнице, в поселке у подножия горы. Там о ее рейсе никто ничего не знал. Через некоторе время девушка успокоилась, и даже стала искать знакомства с остальными обитателями больницы, тем более, что мужиков и там было хоть отбавляй. На третий день объект был найден. Это был статный, высокий красавец лет тридцати пяти, с модной тогда бородой и взглядом капитана дальнего плавания. Он сидел у окна с гипсом на ноге, и грустно играл сам с собой в шашки. Маруся присела, завязался разговор. Капитан расправлял плечи, шутил, звал в далекие края… — А как вы ногу-то сломали? — спросила Маруся, чтобы ненадолго отвлечься от заманчивых предложений. — Вы не поверите — в меня врезалась какая-то дура с голой ж. ой! По законам жанра концовке полагается быть такой: Маруся стесняется, потом рассказывает, что это была она, они смеются и в итоге женятся. Фигушки.  Маруся сбежала из больницы на следующий же день. Глупая.  Испортила историю.

Ехала в купе с девочкой-моделью.  Нежная мраморная кожа, длинная шея, вырез выставляющий напоказ тугую девичью грудь, плоский животик, ноги уходят в бесконечность. Старательно и деловито вгрызается в обезжиренный творог, посыпаный сахарозаменителем. Через некоторое время замечаю, что около купе начинает крутиться проводник. То заглянет — шутки пошутит, то помощь предложит… "Вот кобелина, -думаю,- все вы одинаковые! При мне ты такого не делал! А теперь прямо стелешься. Ну-ну"… Проходит полчаса — проводник не унимается, все заглядывает и заглядывает в купе. Думаю, пропал мужик. Страшная сила — красота. Через некоторое время начинаю впадать в комплексы. Смотрю на соседку с завистью и почти ненавижу. У модели в бывших ходит менеджер Газпрома. А настоящем — горячий иностранец. У модели подсчет калорий, белки-жиры, банан нервными ломтиками. У модели 20 килограммов косметики с собой, и еще 40 килограммов одежды. Я незаметно прячу свой стаканчик с коньяком в баночку из-под еды, иду выбрасывать.  В Казани куплю обезжиренный творог и примусь за ЗОЖ. Нечего расслабляться, кругом модели… Пока шла к туалету, тут проводник увидел меня, подскочил и припустил за мной. — Девушка, кричит, девушка! — я давно за вами наблюдаю… Насторожилась. — Я заметил у вас в купе баночку, а у меня бабушка в такие рассаду сажает. Не выбрасывайте ее, а? Я эту баночку уже час караулю. Баночку отдала. С моделью мило болтали всю дорогу до Казани. Красивая приятная девушка. Отличная попутчица. С проводником перемигивались. Баночек надо еще прикупить. А с комплексами пора завязывать. © Морена Морана

Есть еврейская сказка про любовь и щуку. Щука верила в любовь. Она была очень романтичная. И вот однажды ее поймал рыбак, такая беда с ней случилась. Но у щуки была надежда: рыбак бормотал, что сейчас отнесёт щуку пану и тот купит рыбу за хорошие деньги! Пан любит щуку! И вот задыхающуюся щуку принесли к пану. Тот очень обрадовался. Подтвердил, что щука ему нравится. Щука думала, что она спасена. Ведь ее любят! Вслух говорят об этом! Но пан ее приказал изжарить. Он очень любил щуку. Но совсем не так, как она надеялась… Так и с людьми. Слова о любви одинаковые, но для одного они значат верность, преданность, доверие и поддержку. А для другого - возможность полакомиться. Наесться. Напитать себя. А потом можно новую щуку поймать. На свете много рыбок, которые верят в любовь и в слова о любви. Строят воздушные замки, надеются и ждут. Ждут слов любви. А потом понимают, что в слова все вкладывают свой смысл. Любовь пана к щуке - это не любовь. Это хороший аппетит, не более. И одних слов мало; главное - поступки все же. Хотя романтичные рыбки ловятся именно на слова. Это крючок и приманка… © Анна Кирьянова

Про одну маленькую, но смелую собаку и одного опытного, но неженатого кинолога. Был у меня знакомый, сосед этажом ниже, Валера-кинолог. Настоящий. Полжизни прапорщиком на границе. Потом уволился, домой приехал, устроился в МВД. Опять кинологом. Ну, делать-то же больше ничего не умеет. Зато в своём деле ас каких поискать. На дому в свободное от службы время стал подрабатывать тем же. В клиентуре недостатка нет, из желающих привить своим псам правильные навыки стоит очередь. Но надо же и о себе подумать? Под сорок, ни разу не женат. Вся семья - немецкая овчарка. А ведь известно, если к сорока годам дом мужчины не наполняется детским смехом, он наполняется пустыми бутылками. (Угу, это у французов он наполняется кошмарами. А нам французы не указ, мы сами кого хошь закошмарим) И стал он потихоньку присматривать себе спутницу жизни. Где взять? Для начала окинул взглядом ближний круг клиентуры. Навыки-то флирта за долгие годы суровых пограничных буден утеряны? А тут хоть как минимум есть о чём поговорить, уже хорошо. Ну, и опять же, в среде фанатичных собачниц авторитет у него как нельзя высок, что немаловажно. И вот тут как раз, по пословице про ловца и зверя, и появляется Она. Дама его мечты. С традиционным вопросом «Вы мою собачку не посмотрите, на предмет воспитания в ней охранных навыков? Нам сказали, что вы Большой Мастер!» Он как увидел, сразу понял – надо брать! «Ну, отчего же, говорит, не посмотреть? Приводите завтра часикам к пяти вашего волкодава» И вот назавтра, он как раз заканчивает занятия с одной овчаркой, около пяти, появляется эта дама. Ну, он спрашивает «А где же вас страшный пёс?» На что та, ни мало не смущаясь, достаёт из-за пазухи и протягивает ему натуральную болонку с большими испуганными глазами. Кинолог комок в горле сглотнул, откашлялся, и осторожно на всякий случай тихонько спрашивает «Это шутка такая, да?» Дама в ответ удивлённо хлопает такими же как у болонки круглыми красивыми глазами. «Ну отчего же шутка?» «Но это же не служебная, это же декоративная собака?!» - говорит спец. «Ну и что? – удивляется опять дама. – Ну её же можно обучить там каким-то специальным командам, приёмам! Вы же не смотрите, что она маленькая! Это очень смелая, умная собака! Только ей немножко навыков не хватает. А так – очень хороший охранник!» «Ну какой охранник?! – говорит спец, чувствуя уже досаду от несостоявшегося романа. – Ну что вы ерунду несёте? Да она же тапок увидит – описается!» Махнул рукой в сердцах, развернулся, и пошел занятие заканчивать. А дама собачку свою на землю опустила и растерянно развела руками. И стала смотреть, как тренируют настоящих, больших правильных собак. И своей мармазетке говорит «Смотри, Жуля, учись» И стоят смотрят. А кинолог как раз в этом своем зубонепробиваемом жилете, в рукаве ватном, имитирует как бы негодяя, который нападает на беззащитную жертву. Хозяйская овчарка как-то не шибко ловко пытается этому делу помешать, путаясь у негодяя под ногами. Негодяй, имитируя страх и ужос, пускается наутёк, как бы испугавшись злой собаки. Хозяйка командует задержание, и овчарка, нехотя вертя перекормленной жопой, начинает имитировать как бы преследование. Сильно уступая в скорости и так не особо спешащему негодяю. На заднем плане хозяйка овчарки заходится в командном крике. Короче, происходит такой малоубедительный театр. Но всё равно захватывающий. Хозяйка болонки, наблюдая это дело, тоже потихоньку втягивается в сюжет и даже начинает прихлопывать руками и подпрыгивать как при просмотре любимиго сериала. Сюжет движется к своему печальному финалу. Негодяй уже готов скрыться в ближайших кустах совершенно безнаказанным, бедная овчарка на ходу борется с одышкой и человеколюбием. И в этот момент происходит то самое непредвиденное. Хозяйка болонки в очередной раз подпрыгивает, громко хлопает в ладоши и в отчаянии кричит овчарке "Да возьми же ты его наконец!" И тут болонка, про которую все в пылу погони конечно забыли, удивленно смотрит на хозяйку, срывается с места, белой маленькой пулей незаметно пролетает мимо овчарки, на которой сосредоточено всё внимание убегающего кинолога, делает спурт, бросок, и мёртвой хваткой вцепляется в его совершенно ничем не защищенное ахиллесово сухожилие. И на нём повисает. И так телепается на ноге белой тряпкой, сопя и порыкивая, пока негодяй не падает как подкошенный. Короче. Спеца увозят в травму. Сухожилие вдребезги. Болонке хозяйка делает а-тя-тяй и испытывает конечно смущение. Потом они навещают больного, приносят ему яблоки, борщ в кастрюльке, и гуляют его собаку Герду. Потом соображают, что борщ можно варить прямо на месте, а если остаться ночевать, то получается сильная экономия времени. Потом, через три месяца, когда нога совсем зажила и Валера смог ходить без палочки, они поженились. Ну, псам тоже пришлось как-то находить общий язык. Хотя у собак это вообще проще. Вот такая незамысловатая история про маленькую, но смелую собаку и неженатого, но опытного кинолога. Аминь. P.S. Да. Любители правдивых сюжетов конечно сразу могут начать сомневаться, как могла такая маленькая собачка серьёзно повредить сухожилие такого взрослого мужика. Я, честно скажу, тоже мучился этим вопросом. Пока, спустя пару лет, когда их дом наконец наполнился счастливым детским смехом, Валера по большому секрету не открыл мне истину. И даже назвал сумму, которую ему пришлось забашлять хирургу в травме, что бы тот в нарушение врачебной этики поставил правильный диагноз. Потому что, как ни крути, для Валеры это был последний шанс не упустить своё счастье. © Ракетчик

У меня есть золотое правило в отношении тех, кто пришёл, чтобы отыграть свои амбиции, сбросить яд, выразить самодовольное недовольство, или, бездействуя, забраковать мои действия… Я называю его — неприкосновенность чужих помоев… Вот не надо их мне… Просто не надо… Так воспитывала меня мама: «Можешь угваздать всё вокруг… но весь твой мусор достаётся только тебе, и никому больше!" — говорила она мне до тех пор, пока я не уяснила, что так оно и есть… Никому не нужны отходы моей деятельности! Токсичность, неконструктивная критика, манипуляции, буллинг, агрессия, озлобленность, бытовое хамство — это тоже отходы, ребята. Эмоциональные отходы. И утилизировать их должен сам производитель данного продукта. Ничего нельзя брать из того, чем он решил с вами поделиться… Ничего! Я спокойно, но безоговорочно изымаю себя из общения с такими людьми. Просто молчу. Просто не читаю их сообщений. Просто встаю и ухожу отовсюду, где они пожелали предложить мне свои смердящие за версту протухшие помои. Тот, кто хочет общаться — общается. Даже на конфликтной территории, но общается! — сохраняя уважение к собеседнику и своё чувство собственного достоинства… А тот, кто бодро переходит на личности, обзывает, истерит, выискивая слабые места для ударов побольнее — общаться не собирается. Собирается накормить своими помоями. Ответили хоть на слово — съели! Запомните раз и навсегда: «помойным» людям ничего не надо доказывать, ничего не надо объяснять, ничего не надо брать у них. До них не надо пытаться достучаться. К их совести не надо взывать. Их бесполезно осуждать. С ними просто не надо иметь дело. Никакого. © Лиля Град

Если вы, предположим, клубничный йогурт, то вы ничего не объясните соленому огурцу. Вы можете долго и самозабвенно рассказывать ему о своих молочно-кислых бактериях, свежести клубники и натуральности вашей сути, в какой-то момент этой тирады он спросит: "ну а соли то сколько в тебе?", и вы раздраженно ответите, что вы йогурт, что соль вам ни к чему, попытаетесь упрощенно изложить суть закваски, побубните о пользе молока и красоте ягодных полян. И вдруг услышите: "знаешь, я разочаровался в тебе, даже соли в тебе нет" © Катя Карюхина

Перед Пасхой мы с бабушкой всегда приводили в порядок дом.  Уборка называлась не генеральной, а пасхальной. Во рту сразу ощущался вкус пасхального кулича, и убирать становилось еще радостнее.С люстры снимались подвески – пластмассовые, но после полоскания в мыльной пене, сияющие хрусталем. Мылись до блеска окна и зеркала, протиралось содержимое серванта, а шторы менялись на более легкие и светлые. И перед Пасхой наступало время какой - то особой неспешной внимательности. Бабушка, казалось, вслушивалась в саму себя, двигалась тише, и в самом доме становилось как-то тише, казалось, что разговоры текли медленнее, их было меньше, и все чего-то ждали. Дом убирался теперь поэтапно, но основательно. И казалось, что на место старого приходит что-то новое, хотя это был лишь запах чисто убранного и небольшая перестановка. За пару - тройку дней до праздника обычно холодало, весна, казалось, переставала верить в саму себя, на что-то обижалась. Небо становилась цвета серого шелка, даже мог пойти мокрый снежок, на улицах было особенно голо и сиротливо. Бабушка откуда-то приносила вербу, и в доме уже пахло апрельскими ручьями, чем-то сладостно-горьковатым, корой деревьев, наполненными зеленой жизнью почками. За продуктами всегда ходили вдвоем. Я становилась в одну очередь, бабушка – в другую. Продавщица заворачивала отобранное в коричневую бумагу, взвешивала, гремела костяшками счет, и записывала цифры на свертке. Дальше нужно было выстоять очередь в кассу и вернуться за товаром. Колбасный, молочный, мясной, бакалея. Для хлебных изделий и овощей имелись отдельные магазины. Мы проходили их все, и я чувствовала свою незаменимость. Тяжелее всего было достать изюм и ванилин – ими запасались заранее, бывало и за полгода. Куличи бабушка выпекала в кастрюльках и потому они получались такие затейливо – разномастные. И я любила гадать – самый большой, конечно, украсит Пасхальный стол, средними обменяемся с гостями и соседками, а вот тот – трогательный малышок, кому он? Мне его было всегда жаль, хотелось спрятать и никуда не отдавать. Бывало, что так и делала. А вот яйца красились луковой шелухой, и обретали густо-кирпичный оттенок, теплый, вкусный. Но настоящей удачей было раздобыть пищевые красители, и тогда… о, тогда, они словно проходили через руки фокусника – были совсем игрушечными и праздничными одновременно. Цвет фуксии, салатовый, ярко-желтый, бирюзовый, голубой. В них уже проступал Май – долгожданный, ликующий – с нарциссами и одуванчиками, сочной травой и легким, веселым небом, с многоцветными сарафанами и радостью, радостью. На душе сразу становилось лучисто. Три дня пасхальное угощение будет ждать своего часа. Но время торопить не хотелось, казалось, что в его неповоротливости, как и в холодных, совсем не апрельских последних днях, есть особый смысл. И он вот-вот откроется. И чем меньше дней оставалось до Пасхи, тем сердце звонче отзывалось на каждую мелочь. Которая вдруг толкнет изнутри неожиданным счастьем. © Юлия Прозорова "Времена года и сны"

Есть праздники, которые имеют свой запах. На Троицу, Пасху и на Рождество в воздухе пахнет чем-то особенным... Даже неверующие любят эти праздники. © А.П.Чехов

Представьте, что вы живете в съемной квартире.  Вам многое в ней не нравится: в ванной осыпается плитка и подтекает унитаз, в прихожей нет вешалки и нет места для шкафа, на кухне пожелтел потолок и нет ни одной одинаковой тарелки, в гостиной выцветшие бестолковые обои и старые окна, из которых постоянно сквозняк. Но в целом жить можно — для молодой холостяцкой жизни потянет. Проходит пять лет… десять… пятнадцать… а вы живете все там же, и почему-то ничего не и изменилось. Квартира превратилась в еще большую помойку, ведь все это время вы ждали переезда в светлое будущее и пальцем о палец не ударили, чтобы хоть как-то здесь обустроиться. Унитаз все так же течет, на кухне бедлам, диван в гостиной окончательно развалился. Грязь и срач. Пятнадцать лет жизни на помойке. А теперь представьте — по божьему велению, по щучьему хотению — оказывается, что никакой другой квартиры у вас в жизни не будет. Более того, вы узнаёте, что это изначально была ВАША квартира… ваша собственная и единственная на всю жизнь квартира! Что вы тогда почувствуете? Не встанут ли ваши волосы дыбом от того, что вы пятнадцать-двадцать-тридцать лет ждали переезда из своей собственной квартиры, считая ее чужой и временной? А что, если никакого другого СЕБЯ у вас тоже никогда не будет? Что, если вот эта убогая квартира — ваша душа — единственное ваше пристанище? Что если вот эта бестолковая жизнь — это все, что у вас есть? Что, если ничего другого не будет? Может, все-таки стоит начать обустраиваться там, где вы есть? Или подождем еще годик-другой — вдруг удастся еще поменять себя по гарантии? © Олег Сатов

Думая о женской красоте, я всегда вспоминаю поговорку о том, что «есть цветы ранние – и есть цветы поздние». Одни уже рождаются такими белокурыми красавицами, что сразу понятно: ей судьбой уготовано быть звездой. Красота же иных раскрывается не сразу и не скоро, зачастую ближе к 30 – через возраст, любовь и роды, долгую дорогу к себе и мир в душе. …Я фотографировала женщин 17 лет. Тысячи часов ретуши дали мне возможность по миллиметру изучить женское тело. Все эти острые ключицы, тонкие пальцы, нервные губы. Родинки, татуировки… и страх, который возникает у каждой, когда она оказывается по ту сторону объектива – страх встретиться с той частью себя, о которой ты ничего не знаешь и не хочешь знать. На карточках хочется видеть себя изящной и хрупкой, как на разворотах в глянце. Немножко роковoй – такой, от которой теряют голову. Такой, которая никогда ни о чем не просит, не ждет, не боится времени, уходит первой. В ее глазах отражаются огни больших городов, а тело тугое и чувственное. Мужская рубашка на голое тело на ней смотрится лучше любого маленького черного платья, а легкая синева под глазами – это тень от длинных ресниц, а не пять часов сна или траур по неслучившемуся. Такую сложно представить ревущей ночь напролет, когда на утро лицо превращается в месиво из кожи и слез, и нужен день, чтобы прийти в себя, и пусть не хочется, но надо звонить, и врать, и брать выходной, заваривать крепкий чай и долго смотреть в потолок, прислушиваясь, как внутри внезапно стало гулко и пусто. Такую сложно представить в такой ситуации – а ведь нет среди нас ни одной, которая бы через это не проходила. Не находила себя однажды сползающей по стенке в ванной в беззвучной истерике в какую-нибудь особенно темную ночь, когда ты больше похожа на потрепанного зайца с вельветовыми проплешинами и костяной пуговицей вместо глаза, чем на ту, которая никогда ни о чем не просит, не ждет, не боится времени, уходит первой… Ни одна из таких ночей не проходит бесследно. Ни один из звонков, когда «абонент не доступен», а ведь должен был прилететь и позвонить еще несколько часов назад. …По эту сторону объектива много говоришь, еще больше – слушаешь. И если слушать достаточно хорошо, можно научиться читать тело, как книгу: видеть горькие и счастливые главы, оставленные кем-то пометки. Главное – листать бережно. Не загибать уголки. И знаете, что я хочу сказать? Мы – красивые. Со всеми нашими трещинками и сколами. Потому что они – про жизнь и дорогу домой, про долгие мили пути, уставшего ангела за плечом, отросшие фамильные корни. Про все эти чертовы борщи, стиранные руками пеленки, забрызганные маслом поверхности. Про все наши сложные выборы, «да» и «нет», оргазмы и всхлипы. Про то, как приходит зима, пока ты едешь в метро, про похмелье на утро, про с таким удовольствием пропущенные звонки, с таким сожалением – не отправленные смски. Про боль в пояснице, одинокое Рождество на полу, шарлотку, которую некому есть, – это все мы, это про нас. Равно как и про те мгновения, когда мы остро ощущаем, что живы, что счастливы – такие прозрачные, легкие, будто светимся… Вот про это – для этого! – морщинки и трещинки, недостатки и шероховатости: чтобы было чем зацепиться – за жизнь и Другого, и совпасть, и срастись, прорасти – один в одного. Изучая следы на теле, я вижу прошлое. Принимая следы на теле – становлюсь еще красивее, чем вчера. © Ольга Примаченко

К размышлению... Два года назад я была на тренинге Джека Кенфилда (один из авторов фильма «Секрет»). На одном из примеров он показал, как и почему мы с вами реагируем на критику. Он подошел к одной из участниц и сказал: «Я провожу множество семинаров и лекций, но впервые у меня среди слушателей настолько глупый человек». Однозначно девушку это сильно задело, и она расстроилась. Но Джек успокоил ее тем, что это всего лишь упражнение и у него есть продолжение. Он снова посмотрел на нее и в этот раз произнес: «Я провожу множество семинаров и лекций, но впервые у меня среди слушателей человек с зелеными волосами». В этот раз девушка рассмеялась. — Почему вы смеетесь? — спросил ее Джек. — Потому что нет у меня никаких зеленых волос. — Почему же тогда вы разозлились на меня в первый раз? Критика задевает нас только если мы сами о себе думаем то, что говорит критикующий. Если мы уверены в себе и точно знаем, что мы умны, красивы, стройны, щедры, то, что бы ни говорили нам другие, мы будем знать, что это неправда. Каждый раз чувствуя себя расстроенным из-за того, что о вас сказали другие, просто задайте себе вопрос: не мои ли это «зеленые волосы?» И посмотрите на это как на возможность, благодаря которой можно вырасти. © Алла Клименко

Основатель компании Тоуоta, Caкити Тoйодa, постоянно пользовался правилом «пяти пoчeму». Во всех непонятных ситуациях он использовал этот метод, и тот ему всегда помогал. Вот это правило. Например, тебе хочется шyбy. Спрашиваешь себя: почему я хочу шубy? Это первое «почему». Отвечаешь: потому что я хочу всех удивить. Окей, второе «почему»: Почему ты хочешь всех удивить? Ответ: Потому что хочу, чтобы на меня обратили внимание. Третье «почему»: Почему тебе нужно, чтобы на тебя обратили внимание? Ответ: Потому что я чувствую себя неуверенно. Четвертое «почему»: Почему ты чувствуешь себя неуверенно? Ответ: Потому что я никак не могу реализоваться, потому что я сижу на одном месте. Пятое «почему»: Почему ты не можешь реализовать себя? Ответ: Потому что я занимаюсь тем, что мне не нpaвится. И скажи теперь, при чем тут шуба? Caкити Тойoдa научил, что в ответе на пятое «почему» и кроется первопричина, которая, на первый взгляд, не просматривается. Пятое «потому что» выводит на свет то, что скрыто. Если угодно, пятoe «потому что» и есть настоящий ты. Это очень действенный способ проверить, что ты на самом деле скрываешь, в чём боишься признаться дaже себе, чего ты действительно хочешь и что, на самом деле, просто мишура.

Женственность — это необязательно форма одежды.  Необязательно быть в юбке. Я очень часто спрашивала у мужчин, какой должна быть идеальная женщина. И все говорили: совершенно не важно, чтобы она была красивой. Важно, чтобы она была доброй. Поэтому мне кажется, женственность — это доброта. В каком-то смысле доброта дает любовь к людям. Женщина — это та, которая всегда за мир. Цель которой — идти против конфликтов. Не воинственно настроенная, априори созидающая. Женственность — это добрая созидающая сила. © Рената Литвинова

Самый лучший совет в своей жизни дал мне не гуру, не монах, не отшельник, а пьяный попутчик на перелете из Лондона в Нью-Йорк. Полет был долгий, мы болтали и выпивали. И где-то посередине Атлантики и второй бутылки виски он сказал: "Знаешь, больше всего в жизни тебе мешает не твое прошлое, а твое будущее." И уснул. Мне потребовалось двое суток, чтобы окончательно протрезветь и еще столько же, чтобы врубиться, что именно он имел ввиду. Прежде мне всегда казалось, что будущее условно, иллюзорно. Однако, оказывается, в реальности это абсолютно не так. Парадокс будущего заключается в том, что оно одновременно и иллюзорно и материально. Будущее - иллюзорно, поскольку существует только в моем воображении. Но в тоже время - оно абсолютно материально, поскольку является реальным фактором, влияющим на те поступки, которые я совершаю, или решения, которые я принимаю. Если то, что со мной происходит, соответствует моему воображаемому будущему, я радуюсь. Если не соответствует, я огорчаюсь. А если мне кажется, что мое воображаемое будущее оказывается под угрозой, я готов на многое пойти, чтобы его защитить. Существует старая фраза, авторство которой приписывают английскому поэту Самуэлю Джонсону. “Дорога в ад вымощена благими намерениями”. Смысл этой фразы в том, что самые большие глупости и самые страшные проступки мы часто совершаем ради самых благих намерений, ради того будущего, которое существует только и исключительно в нашем воображении. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что те поступки, о которых жалею больше всего я совершал ради того, о чем мечтал, ради реализации своих надежд, ради светлого будущего - чаще всего своего собственного. Ради будущего я терпел такое отношение к себе, которое иначе терпеть бы не стал. Ради будущего я принимал поспешные и непродуманные решения. Ради будущего пренебрегал интересами близких мне людей. Ради будущего готов был пойти на неоправданный риск. Это будущее существовало только в моем воображении. Но боль, которую я причинял ради него другим и самому себе - была абсолютно реальна. Большую часть жизни я пытался поставить реальность настоящего на службу своему воображаемому будущему. Я снова и снова кромсал сегодня, пытаясь вырезать из него мое прекрасное завтра. Проблема в том, что воображаемого будущего не случалось никогда. Вместо него случалось следующее настоящее, которое я снова не готов был принять, потому что снова сравнивал его с тем воображаемым будущем, которое существовало только в моей голове и ради которого я снова готов был действовать вопреки своей совести, своим принципам или интересам близких мне людей. Мой пьяный попутчик был прав. Ничто не портило мне жизнь так, как то будущее, которое я сам себе придумывал для того, чтобы потом себя же и винить за неспособность его создать. Говорят, будущее наступает. Это правда. Действительно наступает. Мое будущее наступает на меня постоянно и ежедневно. Страхи, надежды, мечты, опасения, ожидания, в моем сознании постоянно ведут наступление на здравый смысл, спокойствие, уважение к себе, способность радоваться той жизни, которая у меня есть. Мне потребовалось полжизни для того, чтобы усвоить простой урок. То будущее, которое я себе воображаю, не является будущим, а является моим воображением. И с тех пор, как я это понял, я больше не спрашиваю себя, на что я готов ради своего будущего? Я спрашиваю, на что я готов ради своего воображения? И ответ при такой постановке вопроса всегда оказывается иным. © Владимир Яковлев

- Видишь это полосатое? - говорит он внуку, - Так это зеберь… И, обращаясь уже к моей маме, старичок добавляет: - Этот зеберь, я вам скажу, мадам, - это пункт в пункт человеческая жизня… Черная полоса - горе, а за ней белая полоса - радость, и так до самой смерти! И потому, когда начинается белая полоса, надо идти по ней медленно, тупу-тупу-тупочки, надо пить ее маленькими глотками, как вино… - А когда потом приходит черная полоса, - с улыбкой спрашивает мама, - что делать тогда? - Тогда, - очень решительно отвечает старичок, - надо нахлобучить шапку поглубже, на самые глаза, поднять воротник повыше ушей, застегнуться на все пуговицы, - и фью-ю-ю! - бегом по черной полосе, чтоб скорей пробежать ее! И самое главное, мадам, - старичок наставительно поднимает узловатый палец, - когда бежишь по черной полосе, надо все время помнить: за нею придет светлая полоса… Непременно придет! © Александра Бруштейн. "Дорога уходит в даль..."

Я такая старая, что помню прошлый век.
Например, я помню времена, когда сливочное масло было полезным. Его клали в горячую кашу, намазывали на хлеб, смазывали блины. Очень полезным было масло, особенно для детей.
Еще я помню, когда были полезными дрожжи. Особенно для подростков. Когда у нас дома у очередного подрастающего отрока начинался сезон прыщей, мама начинала почти каждое утро на завтрак делать блины на дрожжах. Пухлые, кислые, офигительно вкусные блины были ужасно полезны, потому что в них дрожжи.
Мясо было полезным — любое. Свинина, говядина, дикое — полезно было всем, особенно детям и тем, у кого физические нагрузки. И мозговые косточки были полезны. И хрящики.
Курица была полезна вся. Грудка, конечно, но ноги-крылья-потрошка — все-все в курице было полезно, кроме кишечника, желчного пузыря и перьев.
Рыба была полезная вся. Особенно — жирная. Особенно — детям. Детям особенно была полезна жирная рыба, но и взрослым любая рыба была полезна.
Полезным был яичный желток. Особенно тоже детям. И пожилым.
Молочные продукты были полезные — все без исключения. Детям, беременным и больным — особенно, но вообще — всем. Творог любой жирности был полезным. В молоке были кальций, белок, витамины. Лактоза тоже была и она тоже была полезная. Сметана была полезная — особенно деревенская, конечно, но магазинная тоже приносила пользу. Особенно в борще.
Борщ вообще был полезный. Во-первых, суп. Горячий суп раз в день был чрезвычайно полезен для любого организма. Во-вторых, в борще мясо, а оно тогда еще было полезным. В-третьих, овощи.
Овощи были полезными все. Свекла была полезной. Особенно тем, у кого прыщи и запоры, но вообще-то для крови она была всем полезная. Морковка помогала расти и хорошо видеть. Капуста славилась витаминами. Горох был полезный. Помидоры очень полезные были. Очень.
Полезными были каши. Любая крупа была полезная. Особенно детям. Мужикам тоже — если с мясом. Хотя, вообще, с мясом было полезно всем.
Яблоки были полезные. Особенно детям.
Апельсины были полезные. Особенно больным.
Хлеб был полезный. Особенно всем.
Мед был полезный. Особенно зимой.
Какао было очень полезным, тоже детям — особенно.
Чай с молоком был полезный. Без молока тоже.
Только кофе был вредный, если его много пить. А если не очень много — то тоже ничего.
Нынче, конечно, у многих продуктов характер испортился. Вредные такие все стали, ужыс! Только мы — жители прошлого века и помним, какими они были милыми и полезными когда-то раньше…»

© Людмила Овчинникова

- Я бы хотела жить в Лондоне. С видом на Биг-Бен. Носить плащ и черные мокасины. - И почему не живешь? - Ну как это «почему»? Потому что у меня нет визы. - А почему ты не пробуешь ее получить? - Ну как. Это ж не делается просто так. Это надо или работу найти там, или учебу, или замуж выйти. Как я там найду работу? У меня язык плохой. - Почему не доучишь язык? - На это нужно время и деньги. И для учебы тоже нужен язык и деньги. - Почему не заработаешь денег? - Как? Как в этой стране заработать нормальные деньги? - А почему ты не спросишь у тех, кто смог заработать на учебу, квартиру или переезд, как они сделали? - Спрашивала. Но, понимаешь, это все не так просто. Это все очень сложно. - То есть ты не живешь так, как тебе хочется, потому что это сложно? - Ну… Да. - То есть тебе просто не хочется напрягаться? - Знаешь… Тебе меня не понять. А понимать и не обязательно. Вместо Лондона поставьте что угодно.

Я хочу рассказать вам одну, казалось бы, обычную, но очень поучительную историю.  Историю из своей жизни. Когда-то уже очень давно, я повстречал милую и прелестную девушку, и как это бывает в юном возрасте, влюбился. Да, да влюбился, казалось так глубоко и так бесповоротно, что больше ни о ком даже не думал. Я был молод, амбициозен и счастлив, счастлив по-настоящему.Это счастье струилось из меня во все стороны. Это была любовь. Да, та самая любовь, о которой так много говорят, о которой пишут стихи и поют песни. И без которой страдают и теряют друг друга. Все началось как обычно, как у всех. Была свадьба, был счастливый жених и еще более счастливая невеста. И, как и все молодые пары, мы хотели жить в достатке, брать от жизни все то, что она могла нам дать. Мы начали работать, чтобы обеспечить свою будущую семью, построить дом, купить автомобиль, обставить дом мебелью и поселить в нём тот маленький комочек плода нашей любви, который уже зарождался и притягивал к себе все наше внимание все наши надежды и чаяния. Когда любишь, то никакая работа не бывает в тягость, мы думали, что нам открыты все двери и море по колено. И с головой погрузились в суету бытовых проблем и стремление иметь все и сразу. Время пролетело как один миг. И вот появился этот крошечный комочек, теплый, беззащитный и такой любимый. Но вместе с ним пришли и дополнительные хлопоты. Работа отнимала много времени, а жене было тяжело одной после родов заниматься малышом. И вот тут, наверное, и был сделан самый первый неверный шаг. Тогда казалось, что все проблемы лежат только в финансовой плоскости, тем более что «декретные» жены были гораздо меньше её зарплаты, и я начал еще усиленнее работать, выходил на подработки в дополнительные смены на заводе и даже подрабатывал дворником на треть ставки. И естественно, ни о какой близости с женой не могло быть и речи. Мы начали потихоньку, очень медленно и незаметно отдаляться друг от друга. Все больше в привычку входило пропадать на работе и все меньше бывать с семьей. И даже те редкие выходные, которые я мог позволить себе, бездарно проводились у телевизора на диване или перед компьютером. Да именно БЕЗДАРНО и БЕССМЫСЛЕННО! Конечно, жена знала что я устаю на работе и с пониманием относилась к этому. Нет, дело не в постели. Хотя и тут все стало меняться, это было уже не так ярко, практически безо всяких прелюдий и романтических вечеров. Но мы, даже те недолгие выходные дни и её отпуска проводили порознь. А ведь, сколько было возможностей! Зимой катание на санках и лыжах, каток, снеговики, снежки и просто вечерние прогулки вдвоём. А летом!!! Это же невообразимое множество приключений и дополнительных эмоций, эмоций от того что мы ДЕЛАЕМ ВМЕСТЕ, эмоций поддерживающих то что когда-то связывало нас незримыми ниточками и не давало чувствовать усталость. Эмоции, которые сейчас так трудно даже вспомнить. Теперь уже неважно, когда и с чего все началось. Когда-то пытались понять это, разобраться, но все сводилось только к спорам, о том, кто виноват и в какой мере. Сейчас даже это не имеет значение. АБСОЛЮТНО НИКАКОГО ЗНАЧЕНИЯ!!! Понимаешь только одно — все потеряно, потеряно БЕЗВОЗВРАТНО! Постоянные ссоры и нежелания понимать и даже слушать друг друга, сделали свою черную работу. И как бы мы не пытались взять себя в руки, начать все сначала, единственной сильной эмоцией, до сих пор возникавшей между нами, стала НЕНАВИСТЬ! И как бы мы не старались, как бы ни проявляли терпимость и уважение, Любовь к нам, больше не возвращалась… Эпилог: Можно сколько угодно говорить о том, что любовь переходит на какой то другой, «новый» уровень, видоизменяется, становится какой то «особенной», но это будет всего лишь никому не нужным оправданием своей беспомощности и безответственности. А любовь… Возможно, она у каждого своя. Я же считаю, что ОНА ЕДИНА, во всех её проявлениях. Потеряв любовь друг к другу, мы теряем любовь ко всему, нам больше не нужны те «вещи», которые были когда-то интересны когда мы были вместе. Уже не приносит удовольствие природа с её многообразием. Стихи и фильмы о любви вызывают какие то непонятные и неопределенные чувства от которых скорее хочется избавится. Мы становимся грубыми даже со своими детьми и как это не ужасно — со своими родителями. Мы перестаем дарить, окружающим, ту любовь, которая некогда переполняла нас и позволяла видеть прекрасное. Поэтому я уверен, что любовь ЕДИНА. Она зарождается в женщине хранится и защищается ОБОИМИ и распространяется от них как лучи, во все стороны, согревая и освещая все вокруг. И всегда нужно помнить о том, что, не сохранив её, мы лишаем любви не только себя, но и ВЕСЬ ОКРУЖАЮЩИЙ МИР. И он становится пустым. А потом «живем»…  В этой пустоте…

Человеческая жизнь — странная гонка: цель ее не в конце пути, а где-то посередине, и ты бежишь, бежишь, в попытках настичь эту цель, может быть, давно уже мимо пробежал, да сам того не знаешь, не замечаешь. Поэтому бежишь дальше. © Милорад Павич

В метро я долго наблюдал за девушкой, которая копошилась в телефоне с наглухо разбитым экраном. Неряха, злопыхал я про себя, как можно выходить в свет с таким мобильником. Через час я торжественно уронил свой смартфон на гранитный пол станции метро "Щелковская". Наш дольний мир весь испещрен мелкими сосудиками кармы. Поначалу мой смартфон пустил сбоку веселую паутинку трещин и на этом успокоился. Но уже к вечеру он пошел радужными полосками, изображение принялось прыгать, как в "Матрице", и, наконец, девайс благополучно спятил и принялся самостоятельно открывать различные приложения, нисколько не смущаясь моим присутствием. На следующий день первым делом я отнес своего калеку в специализированную мастерскую. Там мне предложили оставить телефон на несколько часов. Я оставил, не моргнув глазом, и поехал на работу. Все эти истории про цифровую зависимость и невозможность прожить без смартфона один день — не больше, чем журналистский штамп, неужели интеллигентный человек может всерьез в это верить. В лифте бизнес-центра в тот день скопилось особенно много народа. Все они уставились на меня, жадно пожирая мою нежную ранимую плоть глазами (на самом деле нет, но попробуй докажи носителю нежной ранимой плоти обратное). Чтобы защититься от оптической агрессии, я отработанным движением полез в карман за смартфоном... Примерно к двенадцати часам дня в конечностях начался легкий тремор. Я был уверен, что пропускаю что-то важное. Целый товарняк важного, вагонов на двадцать. Я грезил, будто вот сейчас, в эту самую роковую минуту на мой выключенный смартфон пытается дозвониться известный нью-йоркский адвокат, чтобы сообщить о внезапном наследстве от моего неведомого троюродного дедушки из клана Рокфеллеров. На обеде мои коллеги все как один смотрели в свои телефоны, а я смотрел в суп. В супе обнаружилось много интересного: для начала он оказался довольно мокрым, чего я раньше не замечал. Когда по безмятежному штилю супа внезапно проплыла вызывающе оранжевая морковка, я едва не воскликнул от восторга. В районе трех часов я решил, что матушка меня уже похоронила. О жене я не беспокоился, так как перед выходом из дома предупредил ее о своих планах сдать телефон в ремонт. Я позвонил матушке на домашний со стационарного телефона и ровно в момент соединения вспомнил, как она боится неопознанных номеров. Следующие полчаса я успокаивал ее, что номер действительно мой и это действительно я. До моего звонка она жила счастливо и вовсе не собиралась меня хоронить. Поговорив с матушкой, в полчетвертого я догадался, сколько еще добрых ни в чем не повинных людей уже успели меня потерять. Я зашел в мессенджер фейсбука и оповестил человек двадцать о том, чтобы они не беспокоились и что со мной все в порядке. Девятнадцать человек ответили примерно в том ключе, что я слишком высокого мнения о своем месте в их жизни, а один человек спросил, кто я такой. В пять часов психосоматика взбунтовалась по-крупному. У меня вспотели ладошки, покалывало в кончиках пальцев, слезились глаза, пересохло во рту, появилась тахикардия. Я приложил к уху пустую ладонь (потную) и постоял так несколько минут. Немного отпустило. В шесть часов перед зеркалом в мужском туалете мне внезапно до судорог в мышцах захотелось сделать селфи. В семь часов вечера заиграли невидимые литавры, и воздух вокруг наполнился несказанным благоуханием: мастер вернул мне отремонтированный смартфон. Ладошки, глаза, рот и тахикардия стояли обнявшись и плакали от счастья. Я вышел из мастерской на улицу. Вечер проникал в меня не как обычно, через глаза и уши, а непосредственно через кожу. Я весь звенел, наполненный ветром: я снова стал человеком. Внезапно мой взгляд упал на вывеску "Почта России" на первом этаже дома напротив. И как только наши предки умудрялись жить без смартфонов? Эпические времена. Атланты. © Олег Балтук

В молодости я был раздолбаем в стиле поручика Ржевского. - Поручик, правда ли, что в юности вы были членом суда? - Ах, юность! Членом туда, членом сюда... Уже оканчивая университет, познакомился со своей нынешней женой, Катериной. Впрочем, и с ней ничего особенно серьёзно как-то не планировал - так, погуляли пару месяцев. А когда она стала делать всякие намеки, таскать меня по романтическим фильмам и по полчаса рассуждать о свадебных платьях, я решил, что пора и честь знать - перестал ей звонить, и если мы где-нибудь встречались в университете (я был старше её на два курса) обходился с ней как можно холоднее и отстранённее. И вот как-то, когда мы почти перестали общаться, она вдруг пригласила меня на дачу, на оленину. Её отец был охотником, и, случалось, по паре месяцев проводил где-нибудь в тайге. Дом у них весь был завешан всякими рогами, медвежьими головами и застелен шкурами. Я пытался как-то отбрехаться, но всё-таки она меня уломала. И вот в выходные поехал я на эту их дачу. Она находилась под Загорском (ныне Сергиев Посад), и по весенней расхлябице добираться туда пришлось от станции почти полчаса, обходя лужи, меся грязь на раскисшей лесной дороге, и даже продираясь кое-где через бурелом. На дачу я явился весь потный и грязный. Утешало только обещание Кати, что после выходных её отец подбросит меня на своём УАЗике. Увидев меня, Катя захлопотала, заставила раздеться, бросила брюки в стирку, а взамен выдала мне какие-то отцовские брюки. Через час сели за стол, за которым собралась вся семья. Подали обещанную оленину, приготовленную с какими-то таёжными травами, а затем и запотевшая бутылка водки на столе показалась. Отец Катьки травит анекдоты, вспоминает случаи из охотничьей жизни - умел он, надо сказать, их рассказывать, царство ему небесное. Катерина как-то особенно нежно на меня смотрит, и я предчувствую, что и вечерком мне, скорее всего, где-нибудь в её комнате повезёт. В общем, благодать. И вдруг дядя Коля (отец) поворачивается ко мне, смотрит на меня строгим взглядом и спрашивает: - Иван, а что у вас с Катериной-то? Свадьба-то когда будет? Я хотел начать рассусоливать о том, что ещё не время, надо подумать, и вообще, пока денег нет, как вдруг почувствовал странное напряжение в районе паха. Я отклонился так немного назад и осторожно так взглянул под стол. Смотрю - а там Персей - охотничья собака дяди Коли, огромный такой пойнтер-переросток, вцепился мне в причинное место. И только я шевельнусь - рычит. А вместе с тем и дядя Коля на меня сурово так смотрит, ожидая ответа. Ну, думаю, капец мне. Сейчас откажусь жениться, поднимется, может быть, гам, и кто его знает, как собака шум и строгие интонации в голосе хозяина интерпретирует? Оторвёт мне ещё всё хозяйство к чёртовой матери. Сказать об этой истории вслух тоже как-то неудобно. И вот сижу, раздумываю, как дальше-то быть, и чувствую вместе с тем, что собачьи зубы всё плотнее на причинном месте... Вжал я голову в плечи, и выпалил: - Да, дядя Коля, я бы только рад жениться. Когда Катя решит, тогда и будет свадьба. Будущий свёкр пожал мне руку, у тёщи скатилась крупная слеза, Катя рдеет от удовольствия. И чувствую вместе с тем, что и Персей ослабил хватку. Ну а там и грибочки подали, и ещё бутылочку - отпраздновать, так сказать, нашу помолвку. Через три месяца действительно женился, и до сих пор мы с женой вместе душа в душу, вот уже тридцать пять лет. Трёх детей родили, внуки уже пошли... Как-то через пару лет после свадьбы я, стесняясь и краснея, рассказал Катьке об этом случае с Персеем. Вот, говорю, случайность какая нам помогла. А она лукаво так улыбнулась и говорит: - Да не случайность это. Я, говорит, Персея два месяца тренировала. В мешочек наложу гороха, намажу салом и учу собаку по щелчку его хватать - не крепко, так чтобы попугать только. Собака охотничья, понятливая, живо это усвоила. А когда ты пришёл в грязной одежде, я тебе отцовские штаны дала, которые перед тем так же салом намазала... Так что случайностей не бывает...

Люди очень любят найти врага извне и обвинить его в своих проблемах.  На самом деле у человека есть только шесть врагов: это вожделение, гнев, зависть, эгоизм, гордыня, и иллюзия. Если ты победишь этих врагов внутри своего сердца, то никаких внешних врагов у тебя больше не будет.

Главное - воспитание! Пpитaщилa кaк-тo мoя бaбyшкa дoмoй мерзкое чyдoвищe, пoмесь япoнcкoгo xинa и пeкинеса, чернo-кopичнeвoгo цвeтa. B тo время пo тeлeвизору пoкaзывaли cериaл "Пyтeшествия в пaралeльныe миpы", и этoгo зверя oнa нaзвaлa гopдым имeнeм Мaкcимильянo Аpтуро, coкpaщeннo - Мaкcик. Bидимo, из-зa мyтaций в cвоем opгaнизмe или вpaжескиx cигнaлoв из космоса, Мaкcик был тoй eщe злoбнoй тварью и кидaлcя нa все живое и нe живое в нaшeм дoмe. Нa мoй дeнь рождeния я пpиглacилa друзeй и из-зa тoгo, чтo Мaкcик чyвcтвoвaл yжaсающyю yгрозy oт нaшиx нoг, рук и вообщe нaшeгo существoвaния, в тyaлeт гости ходили пo постaвлeнным в pяд тaбуреткaм oт пpaздничнoгo cтoлa и дo тyaлeтнoй кoмнaты. Он oчeнь любил вoзлeжaть в зaлe пoд бaтареей, нo кoгдa я в кopидope oбyвaлacь, cчитaл необходимым выcкoчить и вцeпитьcя мнe в нoгy, oдин paз послe eгo нaбeгa мизинeц нa нoгe пpишлось пpишивaть. Пoмимo cклoчнoгo характера Мaкcик oкaзaлcя знaтным извpaщeнцeм. Нaш красивый pыжий кoт, oтeц нe oднoгo десяткa тaкиx жe pыжиx кoтят, был шoкирвaн тeм, чтo cтaл сексуальнoй игрушкoй кoлчeнoгoгo, визгливoгo, пyчeглaзoгo мoнcтpa. Спaл Мaкcик иcключитeльнo нa нoгax y бaбyшки, шeвeлитьcя вo cнe eй былo нeльзя, oн сразy визжaл и кусал ее через oдeялo. Тoтaльный террор зaкoнчилcя oднoй прекраснoй нoчью, бaбyшкa решилa перевернyтьcя вo cнe, и Мaкcикy этo нe пoнpaвилось, чтo oн и выpaзил тeм, чтo прокусил бaбyшкe бoльшoй пaлeц нa нoгe, вместe c нoгтeм. Оx крови былo… Bыбросить мoнcтpa нa yлицy нe пoзвoлилa coвесть, былo жaлкo cлyчaйныx прохожиx и oкрестныx кoтoв. Пoэтoмy былo пpинятo решeниe oтпpaвить eгo в ccылкy к пpaбaбyшкe, кoторая cлaвилacь cвoим жeлeзным нpaвoм и нa претeнзии соседoк, чтo из ее квартиpы нeвыносимo тянeт "Бeлoмором", глyбoкoмыcлeннo выпускaлa oблaкo тaбaчнoгo дымa им в лицo и, ни к кoмy в oбщeм-тo нe oбpaщaяcь, вcпoминaлa, чтo в шкaфy ружьe cтoит, oт бpaтa остaлоcь, хорошее ружьe, paбoчее. Мaкcик пробыл в ccылкe пару месяцeв, и кoгдa мы пpиехали нaвестить пpaбaбyшкy, oнa предлoжилa нaм кое-чтo пoкaзaть. Ушлa в другyю кoмнaтy, вернyлacь, селa, зaкурилa и пoзвaлa пca. Мaкcик явилcя пред нaши oчи в красивoм гoлyбoм плaтьицe и гoлyбыx пинeтoчкax, в зyбax oн держaл иcкусствeнный цвeтoк… Пpaбaбyшкa зaпeлa прекрасное народное призвeдeниe "Тынa-тынa, paтaтынa, дeвки мyчaли Мартынa, посадили нa пeнeк, пoкaжи Мартын пиcёк", а пyчeглaзый мoнcтp в этo время тaнцeвaл, в плaтьe, пинeткax и c цвeткoм. Этoт террориcт кружилcя и вилял xвостoм, вcтaвaл нa зaдниe лaпы и пoдпpыгивaл. А послe пoдбeжaл и oблизaл пpaбaбyшкe руки. Мы были в кyльтурнoм шoкe. Нa вoпрос - в чeм секрет, пpaбaбyшкa oтвeтилa, чтo глaвное пpaвильное воспитaниe и хороший п*здюль для зaкреплeния резyльтaтa. Мaмa зaдyмчивo нa мeня посмoтрелa и cкaзaлa, чтo мeтoд явнo paбoчий, нaдo oпробoвaть.

Не гонитесь за юностью. Бесполезно. Никогда, никогда вы ее не вернете. Вашу юность. Нет таких средств. В 37 вы не будете выглядеть на 21, сколько бы в вас ни вкололи и ни втирали. Кожа может быть лучше или хуже от природы, но законы биологического старения не отменить. Я сам, хоть и мужик, хоть и веду вполне здоровый образ жизни, но иной раз гляну утром в зеркало: «Где мои семнадцать лет?» Ну и пошел себе дальше. Женщина – совсем иная драма. Вся жизнь женщины — борьба с мужчинами и с морщинами. Ты была красоткой, и по семь раз в день на улицах и в кафе с тобой знакомились обаятельные джентльмены. А ты лишь улыбалась игриво да каблуками стучала. И вот тебе сорок пять, и мужчины, сволочи, не оборачиваются. То есть оборачиваются, но редко и так, без огонька. А тебе жужжат в уши со всех сторон: «У нас крем — молодость за три дня!», «У нас процедура — станете девочкой!» Женщина знает, что обманывают. Но попробовать-то можно? Жажда быть девушкой после сорока доводит до изнурения. Моя старинная подруга и ровесница в 35 уже начала беситься от своего отражения. Таня была очень эффектной глазастой девицей, но, конечно, в 35 обнаружила мелкие морщины вокруг этих прекрасных глаз. Косметолог и спортзал — прекрасно, полезно, бодрит. А молодость? Где ее взять? И пошли уколы-маски-процедуры. При каждой встрече она меня спрашивала: «Ну как я тебе, а?» – «О! Как двадцать лет назад!» — с ходу врал я. Она улыбалась. Женщина рада самой грубой лести. А потом, когда ей уже было за сорок, у мужа завелась любовница. Конечно, юная. История банальная и вечная. Таня спрашивала меня, что ей делать. Какой совет я мог дать? Ну разве что завести любовника. Но она завела пластического хирурга. У нее появилась маниакальная идея: вернуть молодость. Видел ее недавно. О, она прекрасна! Восхитительна. В свои 48 она выглядит как женщина 48 лет, у которой очень хороший косметолог и пластический хирург. «Ну как я?» — снова спросила она. Я снова соврал. Юные любовницы мужа никуда не делись, продолжаются. Просто моя Таня сделала погоню за молодостью своим спортом. Что, если бы я сказал ей все честно, на правах друга юности? Нет уж, буду врать и дальше. Так всем приятнее и спокойнее. Думаю, она сама знает правду – где-то в глубине души. Совсем глубоко. Но — коварный призрак молодости зовет. Манит. Нельзя останавливаться, упадешь. Случаются иные крайности. Красивые женщины редко могут без крайностей. Утрата тургора и опущение век часто доводят до полной хандры. В юности у меня была добрая знакомая, лет на двадцать старше. Прелестная женщина с зелеными глазами и рыжими волосами. Я пережил что-то вроде отроческой влюбленности. Но я-то ладно, а так — у нее всегда были поклонники, толпы поклонников. Три раза замужем, три раза разведена. Мы чудесно с ней общались: о театре, книгах, орхидеях. А потом я потерял ее из виду лет на пятнадцать. И вдруг она позвонила сама, по какому-то пустяковому вопросу. Я оживился: «Слушайте, давайте я к вам приеду в гости? Поболтаем? Столько всего накопилось!» Она словно не услышала призыва. Я настаивал. Она поспешно пробормотала: «Ну да, когда-нибудь… наверно…» Я перезвонил через пару недель, мне очень хотелось с ней повидаться. Она опять стала увиливать. Я удивился, но уже не настаивал. А спустя время мне все объяснили общие знакомые. Моя зеленоглазая прекрасная дама просто закрылась, спряталась от мира. Она постарела и не хотела, чтобы ее видели такой. Общалась только с самыми близкими подругами и отдельными родственниками. В общем, поступила почти как Грета Гарбо, изолировала себя от мира. Правда, до глубокой старости, в отличие от Гарбо, не дожила. Думаю, к счастью для себя. Старости не избежать. Никак. Вопрос лишь в отношении к себе. И без обмана. Бег, велосипед, теннис, бассейн — супер, конечно! Крепкое тело всегда лучше дряблого, и я знаю шестидесятилетних дам, которые пробегут стометровку быстрее меня, а их подачу на волейбольной площадке не всякий мастер возьмет. Но они выглядят просто как подтянутые, спортивные дамы 60 лет. Они умницы, я восхищаюсь ими. Стареть — это искусство. Легко, свободно, чуть насмешничая над собой. Приняв эту жестокую формулу: молодость не вернуть. Даже не думай, забудь. Да, молодость — это счастье. Но очень короткое. Потом начинается долгая, долгая жизнь. © Алексей Беляков

Однажды когда мне было лет 19, мы с подружкой весь вечер слушали, как плачет наш друг одногруппник: - Да, она уникальная. У нее фарфоровая кожа, зелёные глаза и пшеничные волосы. Она очень красивая и имеет право бросить такого как я. Часа через три мы выпили достаточно вина, чтобы пойти на разборки с красавицей. Мы долго шли через весь город пешком, репетируя речь: - Но он же вас любит! Не будьте такой бессердечной сукою, дорогая. Мы жаждали убедить ее, что внешность не главное, главное сила чувства и красота внутренняя. Даже пьяные мы долго не решались позвонить в дверь и сетовали, что не захватили с собой солнечные очки, чтобы не ослепнуть от такой красоты. Дверь нам открыла маленькая бледная женщина. Помню, что у нее было идеально круглое лицо, будто Боженька циркулем взмахнул при рождении. Волосы были серые как у мыши и стрижка под горшок. Мы молча смотрели на нее несколько секунд, потом извинились и ушли. Так я влюбилась. В слова. Прекрасные бесплатные кубики из которых можно сложить целый мир.  В данном случае - любви. А одногруппнику мы конечно же ничего не сказали.. © Зоя Арефьева

О женском любопытстве. Все газеты обошло одно утверждение, касающееся хорошо известного женского недостатка — любопытства. Оно гласит, что если мужчина принесет домой номер газеты, из которого вырезан кусочек, жена его не успокоится до тех пор, пока не достанет другого экземпляра и не убедится, что именно было вырезано. Один из хаустонских жителей настолько заинтересовался этим утверждением, что решил проверить его на опыте. Как-то вечером на прошлой неделе он вырезал из утренней газеты объявление о новом средстве против катара – так, дюйма на два – и оставил искалеченный номер на столе, где жена не могла его не заметить. Он взял книгу и сделал вид, что поглощен ею, в то же время наблюдая за женой, просматривающей газету. Когда той попалось место, откуда была вырезана заметка, она нахмурилась, и серьезное раздумье отразилось на ее лице. Однако, она ни слова не сказала, и муж никак не мог решить наверняка, возбуждено в ней любопытство или нет. На следующий день, когда он вернулся к обеду, жена встретила его с пылающими глазами и зловещим дрожанием губ. — Жалкий лживый негодяй! – вскричала она. — После стольких лет совместной жизни узнать, что ты низко обманывал меня, ведя двойную жизнь и навлекая позор и горе на твою ни в чем неповинную семью! Я всегда подозревала, что ты мерзавец и подлец, а теперь у меня в руках неоспоримое доказательство этого! — Что-что-что ты имеешь в виду, Мэри? – вырвалось у него. — Я ничего не сделал! — Конечно, ты готов добавить и ложь к списку твоих пороков! Раз ты делаешь вид, что не понимаешь меня – погляди на это! Она держала перед ним неповрежденный экземпляр вчерашней утренней газеты. — Ты рассчитывал скрыть от меня твои поступки, вырезав часть газеты, но я умнее, чем ты думал! — Но это всего лишь шутка, Мэри. Я не думал, что ты отнесешься к этому серьезно. — Ты называешь это шуткой, бессовестный негодяй! – вскричала жена, развертывая перед ним газету. Муж взглянул – и прочел в смущении и ужасе. Вырезая объявление о катаре, он ни на минуту не подумал взглянуть, что стояло на оборотной стороне его – и вот какая заметка должна была представиться глазам того, кто встретился с вырезкой, читая другую страницу листа: «Один из жителей города, видный делец, весьма весело проводил вчера время в одном из ресторанов, ужиная вместе с двумя хористками гастролирующей в настоящее время у нас комической оперы. Излишне громкий разговор и битье посуды привлекли внимание посторонних, но все было улажено, благодаря видному положению, занимаемому упомянутым джентльменом.» — Ты называешь это шуткой, старая ты гадина? – визжала возбужденная дама. — Я уезжаю к маме сегодня же вечером и намерена остаться там. Думал надуть меня, вырезав заметку, да? Низкая, транжирящая деньги змея – ты! Я уже упаковала свои сундуки и еду сию же минуту домой... не подходи ко мне! — Мэри! – пролепетал не находивший слов муж. — Клянусь, что я... — Не прибавляйте кощунства к вашим преступлениям, сэр! Муж сделал три-четыре тщетных попытки заставить себя выслушать, а затем схватил шляпу и выбежал на улицу. Через четверть часа он вернулся с двумя шелковыми платьями, четырьмя фунтами конфет, бухгалтером и тремя приказчиками, чтобы доказать, что в упомянутый вечер он был по горло занят у себя в магазине. Дело в конце концов было улажено к удовлетворению обеих сторон, но зато один из хаустонских жителей больше не испытывает любопытства по вопросу о женском любопытстве. © О.Генри

Xoчется рухнуть в траву непомятую, в нeбо уставить глаза завидущие и окунуться в цветочные запахи, и без конца обожать всё живущее. © Эльдар Рязанов

Тут в одной дискуссии кто-то спросил - сколько надо оставлять чаевых.  Я хотела отделаться коротким – «10%», но вспомнила дивную историю. …Так случилось, что вся наша семья была в разъезде – дочки во Франции и Голландии, муж – в командировке в Германии, я - в отпуске в Италии. Кормить и развлекать котов поручили соседке по даче и оставили ей ключи от дома. В первый же день, нагулявшись по Флоренции, бреду по улице и думаю, где бы поужинать. В этот момент звонит соседка с криком, что я оставила не те ключи и ей не попасть к котам. Это было еще до эпохи мессенджеров, поэтому разговор был дорогой, короткий и бестолковый. Естественно, настроение - в хлам, аппетит - к чертям. С мыслью - что лучше, выбивать в доме окна или ломать дверь - я зашла в первый попавшийся ресторан. Сижу смурная, пялюсь в меню, ничего не хочу. Почти плачу. - Что- то случилось? - спросил официант так деликатно, что я неожиданно начала ему вываливать все - и про котов, и про соседку, и про ключи…  Он выслушал, вздохнул и ушел. Вернулся спустя несколько минут:  - Вы знаете, я спросил у повара. Он сказал, что коты могут без еды прожить почти неделю.  Подлил вина и удалился. Вместе с салатом он принес информацию от метрдотеля. У того был кот, который однажды без еды 3 дня просидел на дереве. К стейку по-флорентийски подоспела история от посетителей «в-о-он за тем столиком», у которых два кота объявляли голодовку и неделю только хлебали воду. К моменту, когда я попросила счет, он рассказал мне с десяток историй про выживших котов и передал слова поддержки от повара, метрдотеля, бармена, бухгалтера и нескольких посетителей. Десерт я ела уже почти улыбаясь. Обычно я оставляю на чай 10%, если, конечно, официант не швыряется в меня вилками (так однажды было в Париже). Но в этот раз я оставила 25%, и ни разу об этом не пожалела. Обидно только, что со временем забыла имя этого прекрасного официанта. Стоит ли говорить, что наутро ключи нашлись - я дала правильные, просто соседкин муж унес их по ошибке вместо своих. Коты были спасены. © Диана Качалова

Просто появился кто-то поинтереснее. Вот и все.  Мальчик дружил с девочкой. И была первая, романтичная, трогательная любовь. Гуляли вдвоём, открывали друг другу свои маленькие тайны и целовались. Они были - пара. А потом на вечеринку у друзей пришла красивая девочка. Она уже в ПТУ училась, на парикмахера. У неё были золотые локоны, сапоги-ботфорты и кожаная юбка. Красивое лицо и длинные ноги. И мальчик все внимание переключил на неё. Танцевал с ней и рассказывал анекдоты. И шутил беспрерывно. Не отходил ни на шаг. Девочка грустно пошла домой одна. Или один немолодой мужчина рассказывал, как в юности с девушкой пошёл в гости. А там был красивый юноша, с длинными волосами и с гитарой. И девушка моментально переключилась на него. А про своего друга забыла. Только сказала о нем: мол, это Дима. Друг детства. Я его сто лет знаю! И все. Он пошёл домой, этот Дима.  Потому что появился кто-то поинтереснее. Это нормально.  Кто-то вышел во двор с новым велосипедом или с жевательными резинками. Или с длинными ногами и с золотыми локонами. У кого-то шикарные джинсы и гитара. А кто-то моложе и веселее, чем мы. И человека могут оставить; потому что появился кто-то поинтереснее.  Обычное дело. Только с тем, кто нас оставляет ради локонов, конфет, гитары, ради нового интереса, - не надо строить отношения. И надеяться ни на что не надо. Даже если они вернули нам своё внимание и расположение. Это продлится до тех пор, пока не появится кто-то поинтереснее. И нас снова оставят. Такие уж это люди. Они с детства такие. И не за что осуждать, наверное. Только очень грустно идти одному по улице... © Анна Кирьянова

Когда наступают первые погожие дни, когда земля пробуждается, начинает вновь зеленеть, когда душистый, тёплый воздух ласкает нам кожу, вливаясь в грудь и словно проникая до самого сердца, в нас просыпается смутная жажда бесконечного счастья, желание бегать, идти куда глаза глядят, искать приключений, и упиваться весной! © Ги Де Мопассан

Я очень ценю в людях чувство юмора, потому что часто это наше единственное оружие против всех гадостей и несправедливостей жизни. © Пьер Ришар

— Почем эти ромашки? — 50 — А эти? — 300 — А почему такая разница?! — Эти - "любит".

В субботу шел сильный дождь, а я возвращался домой и уже буквальо от порога своего дома повернул в продуктовый магазин. Хотя вроде бы ничего не было нужно. Просто дома ждали дела, звонки, электронная почта. Хотелось чуть отсрочить всю эту текучку. В магазине ко мне подошел здоровый похмельный мужик.
Заглянул в мою почти пустую корзину:
— Что? Дорого все?

Я пожал плечами. Бреду дальше. Он опять появляется передо мной:
— Слышь! Выручи! Я так есть хочу, а денег вообще нет! Купи мне курицу! Курица ведь недорого стоит!

Я посмотрел на ценники.
Жуть. Не хотелось никому ничего покупать. Но тут закричала моя душа:
"Вдруг человек голодает и просит тебя от отчаянья? Ты ему не поможешь и всю жизнь будешь об этом вспоминать! А тебе ведь завтра на исповедь идти"

Я ему говорю:
— Подожди меня у выхода из магазина. Не ходи за мной.

Он ушел.
Я купил ему курицу, вынес. Даю ему в руки.
— Спасибо!
— Пожалуйста.

Но я еще не отошел от него и на два шага, как редким пешеходам он начал эту курицу предлагать:
— Слышь, мужик! Возьми курицу за полтинник!
— Эй, мать! Купи у меня курицу — за пятьдесят рублей отдам.

Я повернулся, хотел что-то сделать...
Но потом подумал: А что я могу сделать? Вырву курицу? Дам по морде? Начну кричать?

В лицо бил дождь.
Меня только что развели. Было обидно и противно. Мужик на мою фигуру не реагировал. Я для него не существовал. У него была своя задача.

Я вернулся домой.
Через пару часов мне нужно было снова отлучиться по делам. От подъезда отъезжала неотложка. Консьержка и еще несколько соседок что-то оживленно обсуждали. Я спросил, что случилось?

И Евгения Михайловна с восьмого этажа рассказала, что пошла в тот самый магазин, где до этого был я. На улице к ней пристал насквозь промокший, трясущийся от холода алкаш, стал предлагать курицу "хотя бы за тридцать рублей". Она пыталась от него отделаться, тогда он вложил ей в руки эту курицу со словами:
— Бери, мать! Бери бесплатно.

И ушел.
Вот с этим приобретением она вернулась домой. А дома дочка Жанна ей выговаривает:
— Вот кто теперь эту курицу будет есть? Где ее твой алкаш взял? Может она испорченная?
Дочь решила курицу выкинуть, а Евгения Михайловна не разрешает:
— Выкидывать продукты грех! Даже алкаш не выкинул. Надо кому-нибудь другому отдать, если сами есть не будем.

Вот они стали думать, кому в доме нужна курица с сомнительной репутацией. Поняли, что никому. Вроде бы все соседи вполне благополучные люди. Принести вдруг кому-либо из соседей курицу, — это странно.

Потом вспомнили, что на втором этаже живет Галина. Несмотря на возраст она всегда ярко одевается и похожа на Жанну Агузарову в глубокой старости. А денег у нее нет ни копейки. И кто чем ей все помогают.

Понесли курицу Галине. Постучались — молчит. Толкнули дверь — отворилась. Галина не отвечает. Прошли в квартиру — нашли ее на полу. Вызвали скорую. Перед уходом, унося на носилках Галину, врачи сказали:
— Приехали бы на несколько минут позже, не было бы больше вашей соседки.
Так курица ненароком спасла жизнь человеку.

Но на этом еще не все.
У Евгении Михайловны с дочкой опять раздор: куда девать курицу?
Дочь предлагает выкинуть.
Мать — отдать бомжам на улице.

Они оделись и несмотря на дождь пошли искать бомжей. Не нашли. Исходили половину района. Дошли до метро. Нет бомжей. Недалеко от метро есть часовня. Решили отнести курицу туда. Тем более рейтинги у курицы высокие: она жизнь человеку спасла. Пусть ее съедят приличные люди.

Вернулись они довольные, но мокрые, хотя уходили с зонтом. Рассказывают консьержке, что рядом с часовней на лавочке под проливным дождем сидел благообразный старичок с собакой. Вот они ему курицу и подарили. Он своей собаке показывает курицу и говорит:
— Представляешь, Кукуруза! Нам на праздник Господь подарок прислал!

Евгения Михайловна с дочкой уже от него отходили. Но ведь когда делаешь добро — это затягивает. Хочется делать еще и еще. Поэтому дочь вернулась и подарила старичку свой зонт. Вот почему они возвратились мокрые. И из-за этой несчастной курицы чуть не заболели. Хорошо, что у консьержки был коньячок.

Я вернулся вечером домой, и от раскрасневшейся повеселевшей и разговорчивой консьержки всю эту историю и узнал.
И выдвинул свою версию:

— Наступает день Николая Угодника. Никола Летний. Вот он соседку нашу Галину и спас. И он же подарок старику прислал! А может, этот старик и был Св. Николай!

Консьержка возбужденно закивала, а я довольный вернулся домой.

А на следующий день, в воскресенье, я снова пришел в магазин. И стоит этот самый алкаш. У меня на него обиды уже никакой нет. Наоборот! Это такой урок: даже когда тебя обманывают, это может помочь многим!!!

Алкаш меня узнает. Я спрашиваю:
— Зачем мою курицу отдал?
— А откуда ты знаешь?
— Я все знаю!
— А что мне с ней делать?
— Мог бы съесть!
— Да что ты! У меня вчера такое похмелье было, что мне как-то о еде мысль в голову не пришла. Зато сегодня я бы поел. Все утро о бульончике от той курицы думаю. Дурак я! Взял и отдал. Может, ты купишь мне другую курицу, а то внутри все сводит!
Я прямо растерялся! А душа кричит:
"Вот что было бы, если ты вчера ему отказал? Посмотри сколько всего хорошего благодаря ему произошло!!! Купи ему курицу"
— Ну ладно! Иди к кассе, я сейчас.

Он уходит, но уже отдаляясь от меня, разворачивает голову и бросает мне с улыбкой:
— И еще 150 грамм бы хорошо к бульончику!
А затем, уже от касс кричит на весь магазин голосом, похожим на голос Гармаша, цитируя "Бриллиантовую руку":
— Еще 150 грамм шампанского — и все!

И начинает гулко смеяться.
И все в магазине засмеялись.
И покупатели и кассирши.
Ну и я, конечно.

© Александр Казакевич

Я варю варенье в большой кастрюле, помешиваю деревянной ложкой, снимаю пенку. В этом какое-то колдовство, что-то от детства и старости одновременно. Моя бабушка любила вишню, сочную сладко-кислую ягоду. Три вишнёвых дерева росло в нашем саду. Одно было огромным. Дед приставлял к нему большую лестницу, мне давали бидон на шнурке (он вешался на шею), и я забиралась на самый верх, где вишня была особенно спелой и крупной. Две в бидон, одну в рот; две в бидон, одну в рот... И обязательно серьги из спаренных ягод. Они закладывались хвостиками за уши, но потом всё равно съедались... Я варю варенье и вспоминаю, как бабушка вытирала мокрые руки о передник, посыпала вареники сахаром, поливала сметаной и выносила большую миску во двор, где целая кучка детворы строила шалаш за дедовским сараем. Мы мыли руки прямо тут во дворе, водой из шланга. Дурачились, брызгались, хохотали. Вареники с вишней! Тогда казалось, что ничего вкуснее на свете нет! Сладкий сок стекал по рукам до самых локтей, липкие пальцы, сметана на подбородке. Хватали по два, по три, всё боялись, что не хватит. – Не торопитесь, не испачкайтесь, – говорила бабушка. – У меня там ещё много! Мы торопились, пачкались, обжигали губы. О чём мы тогда говорили, что обсуждали? Кажется, всё это было не со мной, не с нами, в какой-то прошло-вечной жизни... ...Я варю варенье и думаю о том, как удивительна жизнь, как быстротечна. Как недостаточно мы любим друг друга. Как бываем невнимательны, как озабочены ничего не значащими вещами... И здесь должен быть какой-то вывод, какая-то мораль. Но ничего такого у меня нет. У меня есть кастрюля вишни, тёплый июльский вечер и сердце, полное нежности и благодарности. © Елена Касьян

У англичан есть такая пословица: «Charity begins at home».  По-русски: «Милосердие начинается дома». Иногда мы проявляем сердечность и участливость к тем, кого видим в первый раз. И это неплохо. Но лакмусовой бумажкой, по которой можно тотчас определить качественность совершаемого добра, служит наше отношение к домашним. © Протоиерей Артемий Владимиров

Немного о снобизме. У меня в молодости был этап, когда я могла сложить негативное мнение о человеке, если он, пишет с ошибками, или говорит, например, на кофе «оно». К счастью, это быстро закончилось, и я думала, что все люди это перерастают.  А оказалось, что нет. Оказывается, что люди и в 40 лет могут кичиться тем, что ставят в слове «деньгами» ударение на первый слог (кстати, это не принципиально). Еще есть такие, кто «всегда первым делом смотрит на обувь и всё становится ясно». А ещё есть те, кто «презирает попсу, слушает только классику, и смотрит не какие-то там "Титаники" с "Мстителями", а исключительно немое фестивальное кино. Ребята, это снобизм. Человека определяет не обувь. Для профессора филологии мы все говорим безграмотно. Для Тарковского большинство фестивального кино - чушь. Почему бы просто не жить, наслаждаясь этим разнообразным миром? Не загонять себя, в самолично придуманные рамки. А плакать во время просмора "Титаника" - это великолепно. Значит душа жива. © Санта Димопулос

Впервые о цыпленке Табака мы узнали от дедушки. Дедушка работал бухгалтером в горпо, и однажды его наградили путевкой в санаторий потребкооперации, который находился в подмосковном городке Удельное. В Москве у дедушки жила родственница тетя Роза, которая работала в институте иностранных языков. Ее муж был послом не то в Уругвае, не то в Парагвае. Я уже сейчас не помню. Он был грузин. И дедушка, вернувшийся из санатория, восхищался только двумя вещами: музеем подарков Сталину, где он побывал с экскурсией из санатория, и цыпленком Табака, которым его угощал муж тети Розы. Об этом дедушка говорил почти каждый день. Бабушка не знала, как готовить этого загадочного цыпленка. Хотя часто мне говорила, что этим цыпленком дедушка просверлил ей голову, как будто лучше его ничего нет на свете, хотя всем ясно, что лучше «гефилте фиш» ничего не бывает!

Волшебная сила искусства. – Здравствуйте, Елена Сергеевна!.. Старая учительница вздрогнула и подняла глаза. Перед нею стоял невысокий молодой человек. Он смотрел на нее весело и тревожно, и она, увидев это смешное мальчишеское выражение глаз, сразу узнала его. – Дементьев, – сказала она радостно. – Ты ли это? – Это я, – сказал человек, – можно сесть? Она кивнула, и он уселся рядом с нею. – Как же ты поживаешь, Дементьев, милый? – Работаю, – сказал он, – в театре. Я актер. Актер на бытовые роли, то, что называется «характерный». А работаю много! Ну, а вы? Как вы-то поживаете? – Я по-прежнему, – бодро сказала она, – прекрасно! Веду четвертый класс, есть просто удивительные ребята. Интересные, талантливые… Так что все великолепно! Она помолчала и вдруг сказала упавшим голосом: – Мне комнату новую дали… В двухкомнатной квартире… Просто рай… Что-то в ее голосе насторожило Дементьева. – Как вы это странно произнесли, Елена Сергеевна, – сказал он, – невесело как-то… Что, мала, что ли, комната? Или далеко ездить? Или без лифта? Ведь что-то есть, я чувствую. Или кто-нибудь хамит? Кто же? Директор школы? Управдом? Соседи? – Соседи, да, – призналась Елена Сергеевна, – понимаешь, я живу как под тяжестью старого чугунного утюга. Мои соседи как-то сразу поставили себя хозяевами новой квартиры. Нет, они не скандалят, не кричат. Они действуют. Выкинули из кухни мой столик. В ванной заняли все вешалки и крючки, мне негде повесить полотенце. Газовые горелки всегда заняты их борщами, бывает, что жду по часу, чтобы вскипятить чай… Ах, милый, ты мужчина, ты не поймешь, это все мелочи. Тут все в атмосфере, в нюансах, не в милицию же идти? Не в суд же. Я не умею с ними справиться… – Все ясно, – сказал Дементьев, и глаза у него стали недобрыми, – вы правы. Хамство в чистом виде… А где же это вы проживаете, адрес какой у вас? Ага. Спасибо, я запомнил. Я сегодня вечером к вам зайду. Только просьба, Елена Сергеевна. Ничему не удивляться. И полностью мне во всякой моей инициативе помогать! В театре это называется «подыгрывать»! Идет? Ну, до вечера! Попробуем на ваших троглодитах волшебную силу искусства! И он ушел. А вечером раздался звонок. Звонили один раз. Мадам Мордатенкова, неспешно шевеля боками, прошла по коридору и отворила. Перед ней, засунув ручки в брючки, стоял невысокий человек, в кепочке. На нижней, влажной и отвисшей его губе сидел окурок. – Ты, что ли, Сергеева? – хрипло спросил человек в кепочке. – Нет, – сказала шокированная всем его видом Мордатенкова. – Сергеевой два звонка. – Наплевать. Давай проводи! – ответила кепочка. Оскорбленное достоинство Мордатенковой двинулось в глубь квартиры. – Ходчей давай, – сказал сзади хриплый голос, – ползешь как черепаха. Бока мадам зашевелились порезвей. – Вот, – сказала она и указала на дверь Елены Сергеевны. – Здесь! Незнакомец, не постучавшись, распахнул дверь и вошел. Во время его разговора с учительницей дверь так и осталась неприкрытой. Мордатенкова, почему-то не ушедшая к себе, слышала каждое слово развязного пришельца. – Значит, это вы повесили бумажку насчет обмена? – Да, – послышался сдержанный голос Елены Сергеевны. – Я!.. – А мою-то конуренку видела? – Видела. – А с Нюркой, женой моей, разговор имела? – Да. – Ну, что ж… Ведь я те так скажу. Я те честно: я бы сам ни в жисть не поменялся. Сама посуди: у мине там два корешка. Когда ни надумаешь, всегда на троих можно сообразить. Ведь это удобство? Удобство… Но, понимаешь, мне метры нужны, будь они неладны. Метры! – Да, конечно, я понимаю, – сдавленно сказал голос Елены Сергеевны. – А зачем мне метры, почему они нужны мне, соображаешь? Нет? Семья, брат, Сергеева, растет. Прямо не по дням, а по часам! Ведь старшой-то мой, Альбертик то, что отмочил? Не знаешь? Ага! Женился он, вот что! Правда, хорошую взял, красивую. Зачем хаять? Красивая – глазки маленькие, морда – во! Как арбуз!!! И голосистая… Прямо Шульженко. Целый день «ландыши-ландыши»! Потому что голос есть – она любой красноармейский ансамбль переорет! Ну прямо Шульженко! Значит, они с Альбертиком-то очень просто могут вскорости внука отковать, так? Дело-то молодое, а? Молодое дело-то или нет, я те спрашиваю? – Конечно, конечно, – совсем уж тихо донеслось из комнаты. – Вот то-то и оно! – хрипел голос в кепочке. – Теперь причина номер два: Витька. Младший мой. Ему седьмой пошел. Ох и малый, я те доложу. Умница! Игрун. Ему место надо? В казаки-разбойники? Он вот на прошлой неделе затеял запуск спутника на Марс, чуть всю квартиру не спалил, потому что теснота! Ему простор нужен. Ему развернуться негде. А здесь? Ступай в коридор и жги чего хошь! Верно я говорю? Зачем ему в комнате поджигать? Ваши коридоры просторные, это для меня плюс! А? – Плюс, конечно. – Так что я согласен. Где наша не пропадала! Айда коммунальные услуги смотреть! И Мордатенкова услышала, что он двинулся в коридор. Быстрее лани метнулась она в свою комнату, где за столом сидел ее супруг перед двухпачечной порцией пельменей. – Харитон, – просвистела мадам, – там бандит какой-то пришел, насчет обмена с соседкой! Пойди же, может быть, можно как-нибудь воспрепятствовать!.. Мордатенков пулей выскочил в коридор. Там, словно только его и дожидаясь, уже стоял мужчина в кепочке, с прилипшим к губе окурком. – Здесь сундук поставлю, – говорил он, любовно поглаживая ближний угол, – у моей маме сундучок есть, тонны на полторы. Здесь мы его поставим, и пускай спит. Выпишу себе маму из Смоленской области. Что я, родной матери тарелку борща не налью? Налью! А она за детьми присмотрит. Тут вот ейный сундук вполне встанет. И ей спокойно, и мне хорошо. Ну, дальше показывай. – Вот здесь у нас еще маленький коридорчик, перед самой ванной, – опустив глаза, пролепетала Елена Сергеевна. – Игде? – оживился мужчина в кепочке. – Игде? Ага, вижу, вижу. Он остановился, подумал с минуту, и вдруг глаза его приняли наивно-сентиментальное выражение. – Знаешь чего? – сказал он доверительно. – Я те скажу как своей. Есть у меня, золотая ты старуха, брательник. Он, понимаешь, алкоголик. Он всякий раз, как подзашибет, счас по ночам ко мне стучится. Прямо, понимаешь, ломится. Потому что ему неохота в отрезвиловку попадать. Ну, он, значит, колотится, а я, значит, ему не отворяю. Мала комнатенка, куды его? С собой-то ведь не положишь! А здесь я кину на пол какую-нибудь тряпку, и пущай спит! Продрыхнется и опять смирный будет, ведь это он только пьяный скандалит. Счас, мол, вас всех перережу. А так ничего, тихий. Пущай его тут спит. Брательник все же… Родная кровь, не скотина ведь… Мордатенковы в ужасе переглянулись. – А вот тут наша ванная, – сказала Елена Сергеевна и распахнула белую дверь. Мужчина в кепочке бросил в ванную только один беглый взгляд и одобрительно кивнул: – Ну, что ж, ванна хорошая, емкая. Мы в ей огурцов насолим на зиму. Ничего, не дворяне. Умываться и на кухне можно, а под первый май – в баньку. Ну-ка, покажь-ка кухню. Игде тут твой столик-то? – У меня нет своего стола, – внятно сказала Елена Сергеевна, – соседи его выставили. Говорят – два стола тесно. – Что? – сказал мужчина в кепочке грозно. – Какие такие соседи? Эти, что ли?! – Он небрежно ткнул в сторону Мордатенковых. – Два стола им тесно? Ах, буржуи недорезанные! Ну, погоди, чертова кукла, дай Нюрка сюда приедет, она тебе глаза-то живо выцарапает, если ты только ей слово поперек пикнешь! – Ну, вы тут не очень, – дрожащим голосом сказал Мордатенков, – я попросил бы соблюдать… – Молчи, старый таракан, – прервал его человек в кепочке, – в лоб захотел, да? Так я брызну! Я могу! Пущай я в четвертый раз пятнадцать суток отсижу, а тебе брызну! А я-то еще сомневался, меняться или нет. Да я за твое нахальство из прынцыпа переменюсь! Баушк! – Он повернулся к Елене Сергеевне. – Пиши скорее заявление на обмен! У меня душа горит на этих подлецов! Я им жизнь покажу! Заходи ко мне завтра утречком. Я те ожидаю. И он двинулся к выходу. В большом коридоре он, не останавливаясь, бросил через плечо, указывая куда-то под потолок: – Здесь корыто повешу. А тут мотоциклет. Будь здорова. Смотри не кашляй. Хлопнула дверь. И в квартире наступила мертвая тишина. А через час… Толстый Мордатенков пригласил Елену Сергеевну на кухню. Там стоял новенький сине-желтый кухонный столик. – Это вам, – сказал Мордатенков, конфузясь, – зачем вам тесниться на подоконнике. Это вам. И красиво, и удобно, и бесплатно! И приходите к нам телевизор смотреть. Сегодня Райкин. Вместе посмеемся… – Зина, солнышко, – крикнул он в коридор, – ты смотри же, завтра пойдешь в молочную, так не забудь Елене Сергеевне кефиру захватить. Вы ведь кефир пьете по утрам? – Да, кефир, – сказала Елена Сергеевна. – А хлеб какой предпочитаете? Круглый, рижский, заварной? – Ну, что вы, – сказала Елена Сергеевна, – я сама!.. – Ничего, – строго сказал Мордатенков и снова крикнул в коридор: – Зинулик, и хлеба! Какой Елена Сергеевна любит, такой и возьмешь!.. И когда придешь, золотко, постираешь ей, что нужно… – Ох, что вы!.. – замахала руками Елена Сергеевна и, не в силах больше сдерживаться, побежала к себе. Там она сдернула со стены полотенце и прижала его ко рту, чтобы заглушить смех. Ее маленькое тело сотрясалось от хохота. – Сила искусства! – шептала Елена Сергеевна, смеясь и задыхаясь. – О, волшебная сила искусства… © Виктор Драгунский

Всю зиму мы собирали яичную скорлупу и бело-голубые пакеты из-под молока под рассаду. Мама где-то доставала торфяные горшочки, дед привозил землю из нашего сада.

Весной огород начинался с окон – появлялась рассада.

Дедушка каждый год сажал помидоры. Длинные, пахучие. Сначала они грелись на подоконнике, потом перекочевывали на застеклённый балкон. Уже к маю они казались огромными, и даже начинали цвести невзрачными понурыми желтыми цветами. Он поливал их слабым раствором марганцовки, так по цвету похожей на вкусный компот, что однажды меня возили промывать желудок в Морозовскую больницу.

В маленьких горшочках тянули свои листья к солнцу тыквы, кабачки, душистый горошек, анютины глазки разных цветов, дельфиниумы и другие новые экспериментальные семена. Мама обязательно сажала астры на букеты в школу, иногда сажала перцы, выращивала настоящие деревья мирта и кофе из семян.

Папа даже сделал специальные полочки для горшков на веревках на балконную дверь, чтобы кот Кузьма не мог достать и завалиться на них сверху. Ведь коты так любят рассаду: запах влажной земли будоражит их, они хотят быть все целиком в этом запахе – вымазаться, натереться, опрокинуть его на себя, мечтая, чтобы быстрее пришло долгожданное тепло.

Они знают, что весна близко, а за ней и лето недалеко. А с ним и свобода! Через их пушистые хвосты солнце спускается вниз и прогревает землю – несёт новую жизнь после зимней спячки. Они сама весна!

С приходом тепла, наш Кузьма с каждым днём с нетерпением ждал выезда на природу.

Каждый день с надеждой на усатой морде вопрошал:

- Ну когда же? Когда? Я свой чемодан уже давным-давно собрал! Везите меня на волю! Мяу – Мау – Ма!

Мы ждали, пока вырастет наш маленький «огород», с братом каждый день пересчитывали листья, наблюдали, как меняются растения, их форма, поливали, иногда заливали от усердия. Кузька раскапывал землю, как медведь подтягивал растения повыше, говорил, что уже пора, а мы срочно спасали неокрепшие ростки, втыкали обратно в землю, ну и что, что уже без корней – зато спасли.

Пинцетами пикировали слишком плотные посадки по отдельным горшкам, разложив по полу газеты и отгоняя кота от погружения в землю с головой и всеми лохматыми ногами.

Когда морозы совсем отступали, машины полные ящиков с буйствующими растениями устремлялись прочь из города.

Дедушка приезжал за нами, мы с Ванькой и Кузьмой нетерпеливо выглядывали его то с одного, то с другого балкона – все сидели на чемоданах. Мама с папой составляли все горшки в прибереженные для этого случая коробки, перевязывали веревками, чтобы не перевернулись в пути.

Казалось, мы целую вечность переносили цветы и вещи в машину. Последним спускался Кузьма в кожаной спортивной сумке на молнии, и мы отправлялись в путь. Бежевая «копейка» везла нас с братом и котом на дачу на всё лето!

Помидоры, цветы, кабачки были везде: под стеклом заднего вида, под ногами, в багажнике, у меня на руках.

В жигулях, москвичах, тавриях, запорожцах с прозрачными стёклами помидоры, огурцы, перцы качались во всех окнах, махали друг другу побегами при встрече на светофорах. Из незакрытых до конца стекол, багажников торчали целые деревья, саженцы, добытые где-то у кого-то по случаю с невероятными вкусовыми качествами во сто крат слаще сахара и размерами ягод и плодов не меньше, чем с арбуз. Коты мяукали за головами пассажиров, собаки, высунув языки до самых плеч, выглядывали из окон.

Все люди в одночасье решили перевезти себя, своих детей, кошек, собак, дедушек с удочками и крепкими папиросами, бабушек с подрощенными цыплятами, заботливо выращенной рассадой на дачу.

В электричках томаты и огурцы торчали из всех сумок и серых брезентовых рюкзаков, толпились на полках для ручной клади, качали головами, дрались за места с кустами до потери листьев, мешали людям входить и выходить, цеплялись за удочки, сачки и гитары. Клетчатые тележки на колёсиках, полные горшков не давали ни единого шанса пройти простому смертному через вагон. Народ толпился как селедки в банке: кричали дети, люди, возмущались звери в сумках – все ехали прочь, на свободу.

Выйти из такого поезда целым и невредимым было большой удачей, а первый шаг на платформу и глоток свежего воздуха были огромным счастьем и невероятным облегчением.

К крышам машин были привязаны холодильники, диваны, прицепы были набиты под завязку мыслимым и немыслимым добром. Начинался великий исход из города - до жары и тополиного пуха.

Вдоль Варшавки на теплотрассах вовсю цвели и даже иногда отцветали одуванчики, мы глазели по сторонам на людей, машины и перевозимое всем миром добро.

Кузьма как капитан дальнего плавания, поставив передние лапы на торпеду нашего корабля, выглядывал дорогу к родным местам.

Лес вдоль дороги уже тихонько зеленел. В канавах ещё стояла вода, пахло влагой, большими деревьями.

Дедушка открывал треугольные ветровики, разрешал приопустить стекла. Мы с радостью накручивали ручки на дверцах – свежий воздух наполнял салон машины.

- Дышите!

Уходили запахи бензина и городской гари. Лесная свежесть сквозь широкие зрачки наполняла нас.

Мы в обнимку с коробкой помидоров выглядывали деревянные мухоморы на заветном повороте – оставалось совсем чуть-чуть до настоящего дома и новой поры приключений.

Нас ждали там друзья, вкусный чай из буфета, Кузьку ждал  соседский кот Васька.

Коты со всех концов города мчались к ночным прогулкам на обласканным луной крышам, к букетам чудесных запахов и бесконечных приключений.

Коты-аборигены с нескрываемым азартом ждали городских с чемоданами, но как бы невзначай встречали возвращающихся дачников.

Как старые друзья хлопали друг друга лапами по плечам, пожимали друг другу хвосты.

Кузьма выскакивал из машины как ошпаренный и убегал прочь накупаться вдоволь в росе и надышаться свободой.

— Ну как ты здесь, Василий? Как дом? Как хозяйство? Как твоя бабушка?

— Да потихоньку. Все, зиму пережили. Дождались тепла, я ей всю зиму одеяло поправлял.

© Аргир Мария